1. Отцовство – универсальный и одновременно наиболее изменчивый и проблематичный аспект маскулинности. Это касается и социального института отцовства (fatherhood), и конкретных отцовских практик (fathering), и мужской идентичности, включающей образ Я.

2. Судя по историко-этнографическим данным, отцовство, т.е. наличие детей, всегда считалось обязательным показателем «мужской силы» и компонентом мужской идентичности. Хотя в мужской среде «достойные» размеры гениталий и высокая сексуальная активность сами по себе были доказательствами маскулинности, культура признала это лишь в том случае, если сексуальная активность сопровождалась появлением потомства.

3. В большинстве традиционных обществ «настоящий мужчина» не просто сексуален, но обязан иметь семью и детей, для которых он является защитником и кормильцем. Холостяк, как правило, не считался полноценным зрелым мужчиной и не пользовался соответствующим статусом. Исключением были духовные лица. Иногда символические нормы подкреплялись фискальными. Например, в русской деревне размеры земельного надела зависели от количества детей. Вместе с тем разные общества, в зависимости от способа производства, гендерного порядка и структуры семьи, дифференцируют отцовские обязанности. В отличие от матери, которой дороги все ее дети, мужская культура четко разделяет а) законнорожденных и незаконнорожденных (как бы ни определялось это понятие) детей и б) сыновей и дочерей. Во многих обществах им придается разная ценность и по отношению к ним устанавливаются неодинаковые обязанности. Хотя конкретные отцовские практики и привязанности никогда и нигде не были и не могли быть одинаковыми, нормативная маскулинность ставила в привилегированное положение сыновей.

В зависимости от структуры семьи и системы наследования, многие общества придавали особое значение первенцам, которые должны были не только биологически продолжить отцовский род, но и унаследовать имя, статус и имущество отца. Однако именно со старшими сыновьями у отцов чаще всего возникали конфликты. Фольклор многих народов отдает явное предпочтение младшим сыновьям, которые должны были сами пробивать себе дорогу в жизни, наделяя их умом и хитростью.

4. Хотя традиционная отцовская роль предполагала защиту и материальное обеспечение детей, на отцов нигде не возлагались обязанности по непосредственному выхаживанию и воспитанию детей. Как бы варьировали индивидуальные отцовские практики, эти функции считались женскими, несвойственными и ненужными мужчинам. У многих народов (например, Кавказа) существовали строгие правила избегания, накладывавшие жесткие ограничения на общение отца с сыном, особенно – на проявления ласки и нежности. Это суживало диапазон допустимых вербальных и эмоциональных контактов между отцом и детьми. В некоторых культурах и сословиях было принято отдавать детей на воспитание в чужие семьи (например, кавказское аталычество). С этим связано и распространенное представление, что мужчина «по природе» не способен ухаживать за детьми, хотя оно противоречит психологическим и антропологическим данным.

5. Самый распространенный транскультурный архетип отцовства - образ отсутствующего отца. В мифологическом сознании отец - прежде всего персонификация власти, прародитель и высший духовный авторитет. Эти представления закрепляются в образах массового сознания. В зависимости от особенностей того или иного общества, нормативный образ отца включает в себя несколько ипостасей: а) персонификация власти, б) кормилец, в) высший дисциплинатор, г) пример для подражания сыну, а иногда и непосредственный его наставник в воинской и общественно-трудовой деятельности. Именно по этим критериям общество оценивало степень отцовской успешности и на них основано мужское самоуважение. Физическое отсутствие отца в семье – не только следствие его внесемейных обязанностей, но и средство создания социальной дистанции между отцом и детьми ради поддержания отцовской власти.

6. В новое время содержание отцовской роли стало меняться. Абсолютный монарх, который волен карать и миловать, уступил место «кормильцу». У него стало меньше власти и больше обязанностей. Соответственно меняется и стиль отцовства. Средневековые тексты говорят исключительно о властных функциях отца, которого домочадцы должны почитать и слушаться, а самому ему мало что предписывается. В 17 и 18 вв. резко увеличивается число поучений и наставлений, адресованных отцам, как им следует воспитывать детей.

7. Существенное влияние на характер отцовства оказало пространственное разделение труда и быта. В доиндустриальном обществе «хороший отец» был воплощением власти и инструментальной эффективности. Хотя в патриархальной крестьянской семье отец не ухаживал за детьми, они, особенно мальчики, проводили много времени, работая под его руководством. В городской среде этого уже нет. Как работает отец, дети не видят, а количество и значимость его внутрисемейных обязанностей меньше, чем у матери. Это влияет и на механизмы принятия семейных решений. Тесный домашний быт не предусматривает для отца специального пьедестала. По мере того как «невидимый родитель» становится более доступным, он все чаще подвергается критике, а его авторитет, основанный на внесемейных факторах, заметно снижается. Ослабление и даже полная утрата мужской власти в семье отражается и закрепляется в стереотипном образе «отцовской некомпетентности». К тому же отца оценивают по традиционно женским критериям, по его достижениям в той деятельности, которой он раньше не занимался и к которой его не готовили. Это не может не сказываться на мужском самоуважении.

8. Существенное и неоднозначное влияние на институт отцовства и отцовские практики оказывает увеличение числа и силы воздействия внесемейных факторов социализации (школа, общество сверстников, средства массовой информации, Интернет ), а также непосредственное вмешательство в семейную жизнь государства.

9. Для современных мужчин эмоционально-психологические аспекты отцовства значительно важнее, чем это было в прошлом. Эмпирические исследования отцовских практик показывают, что степень вовлеченности отца в непосредственный уход, общение или игру с ребенком, мера доступности отца для ребенка и мера его ответственности за воспитание и принятие соответствующих решений в последней трети ХХ в. существенно выросли. Для более молодых и более образованных американских мужчин семья психологически важнее работы, она занимает центральное место в их жизни и во многом определяет их психическое благополучие .

10. Однако и социальное определение, и субъективное переживание отцовства остаются внутренне противоречивыми. Для многих мужчин отцовство – своего рода пакетное соглашение, предполагающее эмоциональную близость, социальную защиту и материальное обеспечение. Но потребность в эмоциональной близости с детьми часто приходит в конфликт с заботами, связанными с жизнеобеспечением семьи. Большинство американских отцов хотят проводить со своими детьми больше времени и быть к ним психологически ближе, чем это было в их собственном детском опыте, но это мало кому удается. Участие в повседневной жизни своих детей для большинства мужчин является скорее факультативным, чем конституирующим принципом отцовства. Эмоциональная близость отца с детьми часто остается символической, а их реальные взаимоотношения большей частью осуществляются при посредничестве матери.