Общеизвестна шутка "Женщина в науке - это как морская свинка: и не свинка, и не морская". Вот нашёл на сайте "Русская платформа" в статье Дмитирия Конаныхина "Шуба наизнанку. Старинная история" лишнее подтверждение этой истине. Статью целиком можно прочитать здесь http://rusplatforma.org/publikacii/node843/ . Она довольно обширна и посвящена не только феминизму в науке, но и другим проблемам нашего общества, я лишь процитирую её начало, касающееся непосредственно женской "учёности":
"В одной из прошлых жизней, будучи студентом Технилища, я писал диплом. Меня ждал Пятый сектор, мечта голопузого детства. Эти патентованные ещё со времён Лунной гонки сумасшедшие придумали мне в качестве дипломной темы метановый автозаправщик, который должен был работать, даже если вырубят электричество. Для этого пепелаца надо было разработать такой турбонасосный агрегат, который бы закачивал жидкий метан, используя давление паров кипящего метана и кучу всяких интересных регуляторов, испарителей и прочей чертовщины. Надо было показать класс. Ну, меня и понесло как того Остапа.
Самой главной сложностью было скрестить ужа и ежа – посадить на один вал колесо газовой турбины и колесо жидкостного насоса. Взбрыкивая и радуясь, полез я в книги нашей кафедры, начал смотреть подходящие варианты по Главному Учебнику нашей кафедры – «букварю» Веры Ивановны, доктора технических наук, звезды Технилища и лауреата всевозможных премий.
Следует сказать, что при виде Веры Ивановны трепетали все. Восемьдесят лет, пловчиха дай Боже каждому, стальной взгляд голубых глаз и не менее железная воля. Я бы даже сказал, титановая.
С каждой страницы монографии лязгала, громыхала и гремела титановая непреклонность Веры Ивановны – формулы стоэтажные, объяснения лаконичные до безумия, и, венец всего творения – оглушительно громоздкая методика расчёта газовых турбин. Помнится, ещё на третьем курсе мы рыдали, пытаясь удержать в голове эту клинопись, но учили, учили, учили, вбивая эту премудрость в дурные головы. Но, будучи дипломником, я надеялся быстро прогрызть этот гранит, бог с ним, турбины есть турбины, полез в раздел расчёта жидкостных турбин… и засел намертво. Несопоставимо куцый огрызок, не пойми какие формулы, схемки…
«А поутру они проснулись, под ними мятая трава»…
Безрезультатно проковырялся ещё трое суток, пытаясь соединить два раздела, бился, мучился, матерился, понимая глубину разверзшегося ада.
Делать нечего, наутро я пошёл к Вере Ивановне, дождался, пока она освободится, зашёл в кабинет, начал рассказывать о теме диплома, горячился, листал перед ней её же монографию, свои черновики. С каждой секундой воздух в кабинете леденел.
- Вот, Вера Ивановна, вот тут… Жидкостное колесо… У меня формула вырождается… Какие-то сумасшедшие обороты… - слова из меня ещё падали «по методу огурца», но сам я понял, что пропал – Вера Ивановна сидела передо мной с прямой, как струна, спиной, её белёсые глаза загорелись голубым огнём. - Так быть не может… Радиальная турбина, а здесь лопатки на жидкостном вообще в ноль, там технологические зазоры к.п.д. убьют, вот, пришёл, может, подскажете, как…
- Вы плохо читали мой учебник. Вы. Недопустимо. Плохо. Знаете. Мою. Методику, – Вера Ивановна вколачивала титановые слова в мою дубовую голову. – Я обещаю вам, что специально приду на защиту вашего диплома и сделаю всё, чтобы понять, насколько хорошо вы усвоили мою методику. И ещё, молодой человек. Какая оценка была у вас по моему курсу?
- Пять.
- Напрасно. Как раз этот момент мы и проясним на защите вашей дипломной работы. У вас ещё есть вопросы?
- Да. Вера Ивановна, всё-таки, может быть, вы посоветуете как, всё-таки, методику… Рассчитать… Такая задача, вот.
- Молодой человек! До встречи на дипломе!
Я вышел из её кабинета, чувствуя себя стрельцом после стрелецкой казни. Дома я кручинился и печалился, дёргал себя за чуб, проверяя, крепко ли держится башка на плечах, и понимая, что памятливая старушка завалит меня как пить дать. Тут бы мне напиться, но не хотелось, не моглось, да и что толку? Тут ко мне прилетел ангел и сел тёплой круглой попой на колени.
- Ну что там у тебя?
- Полная жопа.
- Не помогла?
- Нет. Сказала, что придёт на диплом и завалит.
- Блин.
- Не то слово.
- Будешь менять тему?
- Поздно уже, надо что-то думать.
- А что думать-то?
- Буду пытаться родить по её букварю.
- А сможешь?
- Не думаю. Какая-то засада.
- Слушай, а сходи к нам на кафедру.
- К вам? Ты что себе думаешь? Мне, бауманцу, идти в конкурирующий МИХМ, на конкурирующую кафедру? К кому? К вашему Шерстюку?
- Ну. Классный же старик. А есть другие варианты?
- Не знаю… Как ты себе это представляешь?
- А ты попробуй. Он из Киева, может, поможет.
- Из Киева?..
- Давай, не ленись, дед что надо.
«Поможет»… Это мне, мушкетёру, нужно было отправиться в казарму гвардейцев кардинала и просить защиты у тамошнего лейтенанта…
На следующий день, прикинувшись михмачом, я прошёл охрану, махнув бауманским пропуском, побродил по главному корпусу, потёрся во вражеском деканате, выяснил, что деда нет, что «он у себя, в келье, поищите там». Где «там», в какой «келье»? В каждой избушке свои погремушки, я просочился во флигель МИХМа отыскивать лейтенанта гвардейцев кардинала. Нашёл в подвале, оборудованном под лабораторию. Лейтенант оказался аккуратным, скрюченным, снежнобеловолосым старичком с хитрыми голубыми глазами и быстрой улыбкой в пушистые усы. Он опирался на тяжёлую палку и почему-то довольно щурился, слушая мои бормотанья. Я, как мог, рассказал о своей беде, повесил голову, стал ждать удар судьбы, но тут старичок мурлыкнул.
- А что же Верочка сама не помогла? Не смогла?
«Верочка? Верочка?!! - я в изумлении поднял на него глаза. – Не смогла?!». Все логические цепи, реле, извилины и прочие синапсы мозга черепа моей глупой головы искрились и дымились. Я открывал и закрывал рот.
- В-в-вы… Але… Кс… Александр Н-н-николаевич, вы знаете Веру Ивановну?!
- Знаю, - старикан веселился, как может веселиться только истинно щирый хохол, улыбаясь одними глазами. – Очень даже неплохо знаю. Знаете что… Дима. Знаете что… - он порылся в ящиках своего стола. – Вот, держите,– он протянул мне тоненькую книжечку. – Это моя книжка. Она, конечно, не такая значительная, как Верочкина, но, думаю, вам это поможет. Только верните обязательно. Не забудьте. Вот, посмотрите, можете сразу со страницы 43 начать.
- Спасибо, Александр Николаевич. Я обязательно… Я постараюсь. Я верну через три дня!
- Через три не надо. Через неделю жду вас.
Я вышел из его малюсенького кабинетика, заваленного книгами. Поднявшись на свет божий, я открыл книжицу, пробежал глазами первые строчки и затрясся от счастья. Ах ты Боже ж ты мой боже! Аккуратный столбик формул – простых, понятных, толковых, чётких, как автомат Калашникова. Как Достоевский после казни петрашевцев, я трясся в совершенно религиозном экстазе. Аллилуйя! Как мог этот дед, этот старикан вот так просто и толково всё изложить, я не понимал, не моего ума это было дело, но – какой восторг!
Дальше всё было делом техники. На «Электронике МК-52», моей рабочей лошадке, я свёл воедино шерстюковские формулы, за день рассчитал массив вариантов, оптимизировал, всё получалось, дальше кульман, чертежи, вся машинерия. Через неделю я приехал к Шерстюку, он болел, потом ещё неделю, потом ещё… Только через месяц я отловил его – всё в том же кабинетике, с маленьким окошком под потолком.
Дед неважно себя чувствовал, кашлял, пил чай с лимоном, слушал мои восторги, благодарности, немного рассеянно покачивал головой, постукивал палкой в пол.
- Александр Николаевич! Александр Николаевич, спасибо огромное! Но… как? Как, почему?
Дед посмотрел на меня, потом как-то весь затих, закручинился, как печалится хохол вдали от своих полей и вареников с вишнями, и рассказал мне, что, оказывается, в далёком 1945-м году из Германии вывезли не только узлы и агрегаты «Фау-2», станки, инструменты и горы оптики, электроники и прочего оборудования, но и немцев-инженеров, кого поймали. И что был такой немец по фамилии Рис, который работал в одной из шарашек Гипрокислорода, что Капица там рулил вовсю, и что тот немец был очень ценен, голова светлая, работал исправно, все свои знания записывал в чёрный блокнот, и что к Рису были приставлены два молодых специалиста, срисовывавших каждый его вздох – Саша и Верочка…
И что Верочка унаследовала тот чёрный блокнот, старательно, словно шубу мехом наружу, вывернула рисовские компактные энтальпийные формулы в стоэтажно-зубодробительные температурные преобразования и на этом стала доктором технических и так далее, и тому подобное. А Шерстюк оказался потом… немножко лишним, и что-то там было такое…
Дед замолчал, снова стал греть чайник. Я видел, что он устал, и попрощался.
Я к чему вспомнил эту старинную историю…
Пятьдесят лет, понимаете?
На тот момент почти пятьдесят лет существовала вывернутая наизнанку шуба, которую и сейчас – уже спустя 65 лет – изучают несчастно-дубоголовые студиозусы, пытаясь вбить в себя перелицованные до неузнаваемости формулы аккуратного немца Риса. И ведь этому изуродованному знанию лет семьдесят, а то и больше – ведь и Рис у кого-то учился.
А ведь это точное знание, инженерия, формулы, которые проверяются и используются на практике.
Разве сейчас - в нашей жизни - мы не пользуемся направо и налево подобными же перелицованными, вывернутыми шубами?"
Как видим, автор всё сказал, коментарии излишни!
