Внимание! Статья содержит профеминисткую пропаганду и прямую ложь. Админ.
shipov.su/Articles/affiliation.html
С 1996 г. в России действует новый Семейный кодекс. В сравнении со старым кодексом 1969 г. в нем были переформулированы несколько статей, касающихся установления отцовства. И совершенно напрасно.
Ученые различают отцовство биологическое и социальное. Биологический отец — понятно и без объяснений. Социальный отец — это тот, кто фактически воспитывает и содержит ребенка. Обычно оба отцовства совпадают, но нередки и случаи расщепления, когда биологическое отцовство принадлежит одному, а социальное — другому. Пример — усыновление.
Народы, сохранившие обычаи родового строя, знают только отцовство социальное, о биологическом они даже не задумываются. Отец в их понимании — это тот, кто (с согласия матери, конечно) объявил о принятии на себя обязанностей по содержанию ребенка. В некоторых случаях для заявления об отцовстве нужно выполнить определенные символические действия: оплатить услуги повивальной бабки, посадить перед входом в хижину дерево и т.п., в других случаях обходятся и без церемоний.
Пример — шерпы, живущие в Гималаях. У них женщина может иметь несколько мужей, часто это братья. Шерп объясняет журналисту, как удобно, когда у женщины два мужа. Далее следует поучительный диалог:
"– А у тебя одна жена или две? Или одна жена с кем-нибудь на двоих?
– У меня вообще нет жены. Но у моего отца и его брата была одна жена.
– Твой отец и брат... Минутку, а откуда ты знаешь, кто из них твой отец?
– А правда, я действительно не знаю! Никогда над этим не задумывался. Разве это так важно?"
У европейцев, в том числе и россиян, отношение к социальному и биологическому отцовству путаное и двусмысленное. Допустим, некий мужчина сделал девушке ребенка. Если собрать совет старейшин деревни, они, без сомнения, вынесут вердикт: зачал ребенка, значит, ты — отец, следовательно, женись или содержи дитя.
Предположим далее, что соблазнитель исчез в неизвестном направлении, а девушка стала жить в любви и согласии с другим мужчиной, брак с ним не регистрируя. Прошло несколько лет, и вдруг возвращается биологический папаша с родительскими претензиями: отдайте мне мое дитя! Тот же самый совет старейшин, можно не сомневаться, вынесет вердикт прямо противоположного смысла: настоящий отец — тот, кто вскормил и воспитал, с ним и должен остаться ребенок.
Другой пример. Если ребенок рожден "гулящей женщиной", в результате случайной разовой связи, от мужчины не будут ждать и требовать, чтобы он признал ребенка и взял его на воспитание. Но если он станет оказывать ему постоянную денежную помощь, потому как "родная кровь", к его действиям тоже отнесутся с полным пониманием и одобрением. Также и для ребенка: узнать, что его отец, к которому он всей душой привязан, все же неродной — очень тяжелый удар. При всей любви к социальному отцу у него навсегда сохранится интерес и тяга к биологическому папаше.
В сущности, взрослые люди всегда на стороне ребенка и, в зависимости от того, что для него выгоднее, жонглируют понятием отцовства, разумея под ним когда биологическое, когда социальное. К сожалению, половинчатость и путаница с двумя видами отцовства, свойственные массовому сознанию, в полной мере отразились и в законодательстве.
В теории возникновение отцовских обязанностей связывают с биологическим происхождением ребенка, на деле же: и в формулировках законов, и в процедуре регистрации, и в судебной практике получается, что отец — это тот, кто признал себя отцом, кто заявил о принятии на себя отцовских обязанностей. Если принял — все, биологические подробности закон не интересует.
Так, в Кодексе о браке и семье РСФСР 1969 г. глава о происхождении детей и установлении отцовства начиналась со ст.47: "Взаимные права и обязанности родителей и детей основываются на происхождении детей...". Если прервать фразу на этом месте — вроде бы речь о биологической связи, соответственно, о биологическом отцовстве. Но далее через запятую следовало: "…удостоверенном в установленном законом порядке", то есть, все сводилось к записи в книге регистрации рождений. Нет записи — нет отцовства, нет прав и обязанностей. Запись, в свою очередь, вносилась и сейчас вносится на основании брачного свидетельства либо совместного заявления родителей. Никаких других бумаг ЗАГСу не требовалось. Возможности отказать в регистрации при наличии брачного свидетельства либо совместного заявления закон не предусматривал.
Таким образом, несмотря на декларацию о происхождении, фактически получалось: права и обязанности родителей и ребенка возникали именно оттого, что отец согласился принять их, и ни от чего более. Если согласился, то биологическая связь между родителями и детьми не проверялась и вообще не имела никакого значения. Но ведь это и есть социальное отцовство!
Допустим, приносят регистрировать новорожденного. Оба родителя белобрысые, голубоглазые и имеют нос картошкой, а ребенок почему-то получился черноглазым и раскосым. И хотя в ст.47 было четко записано насчет происхождения, медицинской справки, подтверждающей возможность такой генной комбинации, ЗАГС требовать был не вправе.
Равным образом, если бы мужчина принес бумагу, что он импотент, что в момент зачатия ребенка он находился на другом краю земного шара, на подводной лодке или в космосе, ЗАГС в его справки даже не заглянул бы. И так было не где-нибудь, а в нашем донельзя забюрократизированном государстве. Помните, в старом анекдоте: "принесите справку, что Вы не верблюд"? Медицина 1969 г. была не в состоянии достоверно указать на отца, но исключить биологическое отцовство во многих случаях было вполне возможно, однако, это никого не интересовало.
При установлении отцовства в судебном порядке по кодексу 1969 г. все опять же сводилось к выяснению отцовства социального: был фактический брак или не был, принимал на себя ответчик обязательства по отношению к ребенку или не принимал. Ст.48: "При установлении отцовства суд принимает во внимание совместное проживание и ведение общего хозяйства матерью ребенка и ответчиком до рождения ребенка или совместное воспитание либо содержание ими ребенка или доказательства, с достоверностью подтверждающие признание ответчиком отцовства". О биологии, как видим, — ни слова.
Проведем мысленный эксперимент: перепишем ст.47 кодекса 1969 г. следующим образом: "Обязанности родителей по отношению к детям возникают в результате признания родителями этих обязанностей, при этом биологическое происхождение детей значения не имеет". И посмотрим, что из этого вышло бы. Абсолютно ничего: ни одного слова в других статьях кодекса менять не пришлось бы, ничего не изменилось бы в работе ЗАГСов, не пришлось бы отменять ни одного судебного решения по установлению отцовства.
Позднее, в 1982 г., Пленум Верховного Суда СССР дело запутал. В Постановлении от 25.03.1982 г. было разъяснено: если ответчик докажет, что он импотент или что в момент зачатия его и близко не было или экспертиза даст заключение о невозможности биологического происхождения, то в иске надо отказать. Тем самым, в одну кучу были свалены два разных вида отцовства.
До поры смешение понятий не имело существенного значения, поскольку надежно доказать биологическое отцовство было невозможно. Медицинская экспертиза давала очень неопределенный результат: "может быть отцом данного ребенка" или, соответственно, "не может быть", и все в конечном счете, так или иначе сводилось к совместному воспитанию либо содержанию ребенка, то есть, к установлению отцовства социального. Результат экспертизы использовался практически только в отрицательном значении: "не может быть отцом данного ребенка" — и в деле ставится точка.
Научный прогресс, однако, не стоял на месте, и в 90-х годах получила распространение экспертиза генетическая, которая вместо туманного: "может — не может", дает совершенно определенный ответ: "отцом ребенка является данное лицо и никто другой". Причем надежность идентификации — не хуже, чем по отпечаткам пальцев. Проблема двух видов отцовства, которую раньше удавалось отодвинуть и затемнить, вылезла на свет. Как же все-таки быть, если совместного проживания, совместного содержания ребенка, то есть социального отцовства, не установлено, а генетическая экспертиза прямо указывает: отец — данное лицо? С одной стороны, строго следуя тексту ст.48, надо в иске отказывать, с другой стороны, исходя из текста ст.47, надо иск признавать.
Столкнулись догма и жизнь. Догма утверждает, что права и обязанности отца основываются на биологическом происхождении ребенка. На самом же деле, в жизни, в законах, в юридической практике, эти права и обязанности связываются с социальным отцовством, то есть, с согласием принять на себя обязанности отца. Можно было бы отказаться от догмы, и соответственно переписать одну-единственную статью старого кодекса. Можно было бы поискать гибкую, пусть не очень строгую, пусть туманную формулировку, однако, такую, чтобы не уходить далеко от устоявшейся практики, не устраивать крупной ломки в деликатных отношениях. Наши законодатели избрали иной путь: они решили подогнать жизнь к догме. Они решили быть последовательными: переделать кодекс так, чтобы принцип биологического отцовства в нем строго соблюдался. Это очень крутой поворот. Зачем он — совершенно непонятно.
Подобные крутые повороты в нашей истории уже были. "Кодекс законов о браке, семье и опеке РСФСР" 1926 г. полностью уравнивал зарегистрированные и фактические браки. В судебной практике 30-х годов царил принцип биологического отцовства. Пожилые люди помнят: достаточно было забеременевшей женщине ткнуть в кого угодно пальцем, и на стене суда вывешивалось решение о признании указанного лица отцом. В течение десяти дней это решение можно было оспорить, но если женщина могла доказать, что в день зачатия они с ответчиком были где-то вместе, неважно где: дома, в служебном кабинете — решение суда вступало в законную силу. Выкрутиться было очень сложно.
Указ Президиума Верховного Совета СССР от 08.07.1944 г. все это решительно перечеркнул, объявив имеющим юридическую силу только законно зарегистрированный брак и отменил установление отцовства в судебном и регистрационном порядке, то есть по заявлению родителей.
Кодекс 1969 г. опять восстановил установление отцовства в судебном и регистрационном порядке и, заявив для приличия о происхождении, на деле, как уже было сказано, принял принцип социального отцовства. Семейный кодекс 1996 г. принцип социального отцовства опять отверг.
Год 1926-й, равно как и 1969-й — время тоталитарного государства, которое устраивало над своим народом самые разнообразные эксперименты, не затрудняя себя их обоснованием. До 1944 г. линия партии состояла в том, чтобы не видеть разницы между фактическим и зарегистрированным браком. После 1944 г. — в том, чтобы не видеть фактических браков. Более подробные разъяснения желающие могли получить на Лубянке. Но в демократическом обществе крутые повороты в законодательстве должны же быть хоть чем-то обусловлены.
Азбучная истина: принимаемый закон призван прежде всего закреплять уже сложившиеся отношения, отнюдь не ломать их в угоду умственным схемам или прекрасным идеалам.
В отношении отцовства за последние сто лет в массовом сознании никаких заметных изменений не произошло. Как в прошлом веке считали, что настоящий отец — тот, который воспитал, так и сейчас считают. Как в прошлом веке считали, что ребенок, рожденный от случайной связи, мужчину вроде ни к чему не обязывает, а вроде и обязывает, так и сейчас считают. Как в прошлом веке считали, что юридический отец обязан содержать ребенка, родившегося в законном браке, даже если у него есть сильные и обоснованные сомнения в его происхождении, так и сейчас считают. Очень похоже, что наши депутаты, голосуя, просто не поняли, что именно они приняли, что именно перевернули.
Возможно, принимая Семейный кодекс, законодатели стремились не только к логичности и последовательности, но и к справедливости. Кодекс 1969 г., фактически основываясь на социальном отцовстве, достаточно надежно защищал интересы женщины, поддерживающей прочные длительные отношения с мужчиной, однако, дети, рожденные от легкомысленных связей, оставались без отца. Действительно, по отношению к ребенку это несправедливо. Но идеальных законов не бывает. Любой закон в чем-то несовершенен. Вот только, изменяя его формулировку, чтобы устранить одну несправедливость, мы почти наверняка порождаем другие нежелательные последствия, другие несправедливости.
Почти два века назад в ст.312 Кодекса Наполеона было четко сформулировано, что отцом ребенка, зачатого в браке, является муж. Генетической экспертизы в те времена не знали, но ведь могли же составители Кодекса записать: "… является муж, если не доказано иное"? И перечислить возможные бесспорные доказательства: физические недостатки мужа, его отсутствие в момент зачатия и т.п. И предусмотреть порядок рассмотрения "доказательств иного". Могли. Однако, не записали, не перечислили, не предусмотрели. И поступили мудро: что было, то прошло, а ломать из-за этого семью и жизнь ребенка не стоит.
Этот подход впоследствии был закреплен в законодательстве всех цивилизованных стран, в том числе России, а затем и СССР. Почти двести лет люди сочувствовали папашам, чьи дети на них совсем не похожи, но общественного движения за то, чтобы предоставить отцам право отказываться от детей, если они не уверены в их происхождении, нигде не наблюдалось. В том числе и в СССР и в России. Представим себе: некто во времена СССР вылез в печать с идеями: мол, бывают случаи, когда женщина рожает ребенка не от законного мужа, а от постороннего мужчины. И муж обязано содержать этого ребенка. Несправедливо! Давайте предоставим мужу право от него отказаться, а постороннему мужчине, наоборот, — заявить свои права и развалить семью. И хотя в СССР партком запросто вмешивался в семейные дела, хотя за шалости с чужой женой, случалось, выгоняли из партии и с должности, подобные идеи, уверен, были бы восприняты как дикость.
Составители Семейного кодекса эти идеи реализовали. Право отказаться от ребенка и разрушить чужую семью, а также еще и другие возможности предоставили нам в полной мере. Нам, то есть народу, который их об этом совсем не просил. Такова плата, которую приходится платить за приверженность наших законодателей догме и неспособность от нее отказаться.
Представим себе: родила замужняя женщина ребенка не от мужа, а от любовника. Случается такое. Муж не знает либо смирился и утешился, ребенку о грехе матери, ясное дело, не сообщают. Живет семья благополучно и вдруг лет этак через 10 или 15 возникает бывший любовник с требованием: отдайте мне мое дитя! И суд, в соответствии с Семейным кодексом, обязан принять у него заявление. И на судебном заседании будут выяснять: спала она с ним или не спала. И если экс-любовник приведет доказательства, что спала, суд будет вынужден назначить экспертизу — с обязательным участием ребенка. И если экспертиза даст положительный результат, прежнего отца из свидетельства о рождении вычеркнут, нового впишут, после чего начнутся дебаты о праве на участие в воспитании.
Непонятно, кому это нужно. Порядочный человек, какие бы родительские страсти в нем ни разгорелись, разрушать чужую семью не станет. Он, если ему стало от своей отцовской любви совсем невтерпеж, постарается договориться с матерью, будет помогать ей скромно, незаметно и любоваться ребенком издали.
Если строго следовать букве закона, получается, что предъявлять иск об установлении отцовства может не только бывший любовник, но и насильник. Представляете? Изнасиловал, женщина родила ребенка, вышел из тюрьмы и потребовал признать себя отцом. Был ли половой акт в день зачатия — сомневаться и доказывать не приходится, это установлено в приговоре суда по делу об изнасиловании. Значит, надо назначать экспертизу. Экспертиза дает ответ: "Отцом ребенка является данное лицо". Что дальше? Трудно будет суду выкрутиться, не вступая в явное противоречие со злополучной ст.47.
Еще пример. Муж пишет заявление в суд, в котором приводит доказательства, что в период, соответствующий зачатию, жена ему изменяла или что по объективным причинам: болезнь, длительное отсутствие и т.п. он не мог сотворить с ней младенца. Заявление можно подать и на следующий день после родов, можно и через десять лет. Суд назначает экспертизу, законного мужа из свидетельства о рождении ребенка вычеркивают. С этого момента он по отношению к ребенку — никто. Брак, между прочим, при этом сохраняется, общее имущество, обязанности супругов по отношению друг к другу — тоже.
Новый Семейный кодекс в своем первоначальном виде, во имя торжества логики и последовательности, давал также право замужней женщине, забеременевшей в браке, обратиться к другому мужчине с иском об установлении отцовства — при живом и здравствующем законном муже. И если, по замыслу законодателей, генетическая экспертиза иск подтверждала, мужа из свидетельства о рождении следовало вычеркнуть — не спрашивая его согласия, а того, другого, мужчину вписать, после чего законный муж становился ребенку посторонним дядей, а посторонний дядя — законным отцом.
Спустя всего полтора года законодатели спохватились, чего же такое они приняли, и п.3 ст.48, разрешавший жене оспаривать отцовство мужа, отменили, однако, пункт, разрешающий мужу оспаривать свое отцовство, оставили. От одной нелепости избавились, но глава 7 Семейного кодекса, и в первоначальном варианте не свободная от противоречий, превратилась в винегрет.
Следите за мыслью. Обязанности родителей основываются на происхождении ребенка. Однако, если ребенок зачат в зарегистрированном браке, биологическое происхождение ребенка значения уже не имеет, оспаривать его нельзя — но только в том случае, если отцовство пытается оспаривать жена; если же происхождение ребенка оспаривает муж, то оно опять имеет значение: в случае, если он докажет, что не мог произвести данного ребенка, его из отцов вычеркивают.
Очень интересно, что, несмотря на свое стремление к последовательности, несмотря на неизбежные жертвы во имя этой самой последовательности, составители Семейного кодекса приходят точно к той же самой путанице с отцовством, что и их предшественники. Так и бывает, когда жизнь пытаются подчинить выдуманным правилам, а не правила вывести из жизни.
Ст.47: "Права и обязанности родителей и детей основываются на происхождении детей, удостоверенном в установленном законом порядке". Далее ст. 48 разъясняет, как именно устанавливается это происхождение. Рассуждая здраво, если имеется в виду биологическое происхождение, то все должна решать медицинская справка. Читаем п.1. Так и есть, происхождение ребенка от матери должно подтверждаться справкой из роддома или свидетельскими показаниями. Но вот теперь п.3: "Отцовство лица, не состоящего в браке с матерью ребенка, устанавливается путем подачи в орган записи актов гражданского состояния совместного заявления отцом и матерью ребенка…" То есть, если мужчина написал в заявлении: "Прошу признать меня отцом ребенка", и мать не возражает — все, он отец. При этом ни медицинских справок, ни заключения Центра генетической идентификации от него не требуется. Отказать ему ЗАГС не может — законом никаких оснований не предусмотрено. Нет даже оговорки в том смысле, что "признается отцом ребенка, если не доказано иное". То есть, как ни крутись, для признания отцовства необходимо лишь согласие принять на себя обязанности отца и ничего более. Так какое же все-таки отцовство устанавливается в данном случае: социальное или биологическое? И причем тут происхождение, на котором оно основывается, если доказательств происхождения не требуют?
Далее. При установлении отцовства в судебном порядке в соответствии со ст.49 "… суд принимает во внимание любые доказательства, с достоверностью подтверждающие происхождение ребенка от конкретного лица". Однако, первый вопрос который задают в суде: "Признаете ли Вы себя отцом ребенка?" И если ответчик выдавливает из себя: "Да", слушание дела тут же прекращается. А как иначе? Это же гражданский процесс. Одна сторона подает иск, другая сторона его признает, а суд упирается и требует доказательств?
Теперь представьте себе картинку: перед судьей стоят натуральный блондин, такая же натуральная блондинка и между ними негритенок. Блондин говорит: "Да, признаю себя отцом", и судья пишет соответствующее решение. Может быть, и возможна такая игра генов, при которой у двух блондинов рождается негритенок, но, согласитесь, в данной ситуации судья имел бы полное право на о-о-очень серьезные сомнения в достоверности происхождения ребенка от данного конкретного лица. Однако, как бы судья ни сомневался в душе, потребовать доказательств он просто не имеет права. И опять получается: если мужчина назвал себя отцом, биологические соображения уже не играют никакой роли. Так какое же отцовство определяется таким образом в суде и причем тут достоверность происхождения от конкретного лица?
Теперь посмотрим, к каким другим практическим результатам неизбежно приведет новая формулировка ст.49 об установлении отцовства в судебном порядке. В суд является особа с заявлением: "Десять месяцев назад я разок переспала спьяну с ответчиком, теперь вот ребенок. Прошу присудить алименты". Так вот, много шансов за то, что присудят — даже если она сформулирует иск именно этими словами. Если ответчик окажется честным человеком и признает: да, было, да, переспали — вопрос решен. Суд будет вынужден назначить экспертизу. А если экспертиза даст положительное заключение об отцовстве, обсуждать больше нечего.
Некоторые шансы, хотя и далеко не стопроцентные, у ответчика появляются, если он начнет врать и выкручиваться: я эту даму первый раз вижу и т.п. Но достаточно предъявить, скажем, запись в книге регистрации в гостинице — все, для назначения экспертизы уже достаточно.
Кстати, выписок из книги и тому подобных докзательств может вообще не потребоваться, поскольку очень эффективно работает юридическая ловушка: "Ответчик, вы согласны на экспертизу? Ах, Вы отказываетесь? Тогда на основании ст.74 Гражданского процессуального кодекса Ваш отказ будет расценен как положительный результат. Ах, Вы согласны? Поскольку ответчик дал согласие, суд постановляет назначить экспертизу". Далеко не всякий адвокат сообразит, как тут надо отвечать, чтобы не попасться.
В одном из субъектов Российской Федерации депутаты носились с идеей (на мой взгляд, правильной) узаконить проституцию. При этом процедуру "покупки" предполагалось оформить следующим образом: клиент с паспортом подходит к кассе, оплачивает услуги и забирает девушку с собой. Тот, кто составлял этот проект, Семейного кодекса явно не читал, иначе должен был бы задуматься о последствиях возможной беременности. А последствия следующие: паспортные данные, записанные в журнале — более чем достаточное основание для назначения экспертизы со всеми вытекающими последствиями. Кстати, закон не запрещает подавать иск об установлении отцовства на нескольких мужчин сразу или поочередно. Выписываем из журнала, где регистрируются клиенты, всех подозрительных по срокам и начинаем их перебирать. Заодно можно и пошантажировать.
Алименты — проститутке за услугу! Нелепость! Но, простите, для установления отцовства закон требует только доказательств происхождения от конкретного лица и ничего более. В законе есть оговорка насчет искусственного зачатия, но там не сказано, что алименты нельзя присуждать проститутке, не сказано также, что для установления отцовства требуется нечто весомее разовой связи. Если проститутка подаст на алименты, очень возможно, судья будет душой на стороне ответчика, но не представляю, как здесь можно выкрутиться, не отступая от закона.
Конечно, иски со стороны проститутки к клиенту вряд ли станут частым явлением. Еще менее вероятен иск об установлении отцовства со стороны насильника. Но ведь в законе важен принцип, и если закон допускает подобные возможности, в нем что-то не то. Прошу заметить, что по кодексу 1969 г. все это было бы совершенно невозможно, равно как и иски к нескольким мужчинам сразу либо по очереди.
Не подумали авторы Семейного кодекса и том, что женщина при желании может забеременеть от выбранного ею мужчины вообще без его ведома. Простейший способ — воспользоваться моментом, когда он в подпитии. А вот еще история. Жили в двухкомнатной квартире две девушки — одна молодая и красивая, другая — уже немолодая и некрасивая. К красивой ходил женатый мужчина. Он очень нравился и другой, некрасивой. Она мечтала иметь от него ребенка и даже как-то поделилась своей мечтой с подругой. Та прониклась сочувствием и обещала помочь, поскольку замуж за своего любовника не собиралась. Но делиться им ей все же не хотелось, да и у того не было желания устраивать секс втроем. И тогда она придумала вот что: принесла подруге свежеснятый презерватив со спермой. Получилось своего рода искусственное оплодотворение. Женщина родила желанного ребенка. На алименты она не подавала, а могла бы — шансы по новому кодексу у нее были почти стопроцентные. В их квартире ответчик ночевал? Ночевал. Мог? Мог. Назначаем экспертизу.
При поверхностном знакомстве с Семейным кодексом возникает приятное ощущение простоты и стройности процедуры установления отцовства: экспертиза — и все совершенно ясно. На практике, однако, получается далеко не так. Как разъяснил Пленум Верховного Суда, заключение экспертизы не может быть единственным основанием для вынесения решения об установлении отцовства, его надо оценивать в совокупности с другими материалами дела. Кроме того, экспертиза должна назначаться с учетом мнения сторон. И если истица за экспертизу, а ответчик — против, значит, надо взвесить их доводы и решить, чьи перевешивают.
Пока в большинстве случаев судебный процесс об установлении отцовства напоминает не взвешивание доказательств, а игру в одни ворота. Суд исходит из "презумпции" "просто так она заявлять не стала бы" и ищет хотя бы самую малую зацепку. Но если когда-нибудь у нас будет действительно правовое государство и уважение к букве закона со стороны суда, то выяснится, что обосновать необходимость экспертизы совсем не просто. Для ее назначения необходимо доказать факт сексуальных отношений в период зачатия. Но ведь это происходит без свидетелей. В подавляющем большинстве случаев на судебном заседании удастся установить только, что они "тусовались", "ходили вместе", возможно, изредка проследить их путь до двери в квартиру. Дальше — неизбежно домысливание. И на основе домысливания обязать человека пройти медицинское освидетельствование? Или обязать к этому самому освидетельствованию без всяких доказательств, только по указанию истицы? В правовом государстве так не делается.
Таким образом, возвращаемся к тому, от чего пытались уйти. При наличии совместного проживания, более или менее серьезных длительных отношений вытащить ответчика на экспертизу можно. В случае кратковременного романа — очень проблематично. Так стоило огород городить, переписывать кодекс и идти на жертвы? Добавлю еще: порядочной, но легкомысленной особе добиться алиментов будет трудновато, зато проститутке в вышеприведенном примере или насильнику — запросто и с гарантией: у них документ!
Перепутав биологическое отцовство с социальным, составители Семейного кодекса проглядели заодно и сексуальную революцию. Во времена наших бабушек предполагалось, что порядочная женщина отдается мужчине не ранее, чем он наговорит ей насчет чувств и наобещает насчет будущего. Если бы и сегодня все было только так, обязанность платить алименты исключительно на основании зачатия можно было бы, пусть с натяжкой, признать морально оправданной. В бабушкины времена внебрачная связь считалась тяжким грехом, и алименты можно было рассматривать как искупление: любишь кататься, люби и саночки возить.
Но ведь на сегодняшний день все изменилось. Сексуальные отношения между лицами, не состоящими в браке, принято считать уже не грехом, а нормой поведения. Современные женщины ложатся в постель не только с теми, кто уверяет их в вечной любви и в серьезных намерениях, ложатся и просто для удовольствия, причем нередко проявляют инициативу сами.
Возьмем холостого мужчину, благородного во всех отношениях, прямо-таки образец нравственности. К нему приходит привлекательная женщина и говорит: "Вы мне нравитесь, я мечтаю провести с Вами ночь". А через девять месяцев — повестка в суд… Вопрос: что же должен был делать тот благородный мужчина в ту единственную ночь? Выставить ее за дверь, сказав: "Ах, боже мой, как можно? ведь мы не женаты!"? Или посоветовать, по примеру Евгения Онегина, учиться властвовать собою? В прабабушкины времена — да. Благородный человек просто не мог бы поступить иначе, но сегодня, прогони он ее из высокоморальных соображений, сами женщины дружно обозвали бы его идиотом и мерзавцем. Или прежде заключить с нею договор в письменном виде? Идею не комментирую, добавлю только, что любые соглашения, противоречащие закону, тем более, ущемляющие права третьих лиц, тем более, когда это третье лицо — ребенок, ничтожны, то есть не имеют для суда ни малейшего значения.
Как хотите, но лично у меня большое сомнение вызывает закон, по которому честный человек, совершая поступок, за который его невозможно осудить самым строгим моральным судом, приговаривается затем платить 25% от всех своих доходов в течение 18 лет. За что платить — за то, что, желая доставить удовольствие даме, пренебрег презервативом?
Проглядев сексуальную революцию, разработчики закона не заметили еще одной особенности нашего времени: резкое расслоение общества по уровню доходов. Во времена развитого социализма женщина, подавая на алименты, могла рассчитывать рублей этак на пятьдесят в месяц, в лучшем случае — на сто. Рожать ребенка и ломать себе жизнь ради таких сумм явно не стоило. Теперь все изменилось: один раз лечь под кого надо, родить и потом можно всю жизнь не работать. Рискнуть вполне имеет смысл. Очень лакомая перспектива для молодых безденежных авантюристок.
Не удивлюсь, если в недалеком будущем расцветут соответствующие фирмы. Явно не проблема выбрать среди девушек, толпами съезжающихся в Москву, готовую родить ребенка и получать затем сказочные, по меркам ее родного города, алименты. Для девушки это все же куда лучше, чем идти на панель. Подобрать "жертву": мужчину с высоким заработком, организовать "случайное" знакомство, подготовить доказательства для суда — никакого криминала. Фирма может себя хоть в газетах рекламировать.
Злорадство — чувство некрасивое, но если бы кто-то из депутатов Госдумы, голосовавших за принятие Семейного кодекса, попался таким образом, право же, мне было бы трудно удержать себя от некрасивого чувства.
Женщины, когда им рассказываешь о нововведениях в Семейном кодексе и их последствиях, вначале торжествуют: так вам, мужикам, и надо! Но затем, когда им в голову приходит, что их муж, сын, брат тоже могут оказаться плательщиками алиментов, они задумываются, и торжество сменяется совсем иными чувствами.
Одна ученая дама, комментируя изменения в Семейном кодексе, объяснила, что сделано это для укрепления нравственности и в виде наказания за грехи — если перевести ее мысль на русский язык.
Сначала насчет идеи укрепления нравственности. Путаться с незамужними теперь становится опасным, так что кодекс прямо-таки толкает в объятия чужих жен. Очень интересный получился способ укрепления нравственности! Не менее интересно и с идеей наказания за грехи. Наказываться почему-то будут только наиболее достойные члены общества, а вот пьяницы, лентяи, всякого рода перекати-поле — те могут наслаждаться греховным общением с женским полом как и прежде, ни о чем не задумываясь. Никому в голову не придет родить от такого и требовать от него алиментов. Могут оставаться спокойны также бандиты и деятели теневой экономики. Деньги-то у них есть, да вот подобраться к ним трудновато, поскольку они не привыкли отчитываться о своих доходах. К тому же они и киллера нанять не задумаются. Другое дело — солидные, обеспеченные мужчины, получающие свою зарплату не "в конвертах", а в кассе предприятия. Эти — да, эти за грехи расплатятся в полной мере. Но ведь они, честные налогоплательщики с высокими доходами, во всем мире как раз и считаются наиболее уважаемыми людьми.
Не могу найти хоть какую-то логику и в вопросе установления размера алиментов. В прошлом логика была. Вступая в брак, мужчина тем самым принимает на себя обязанность содержания рожденных в браке детей. Если родители разводятся, уровень жизни ребенка ухудшаться оттого, что кто-то отказался от ранее принятых на себя обязательств, не должен. Для одного ребенка затраты на его содержание составляют примерно 25% дохода семьи. После развода 25% и присуждали. Если мужчина жил вместе, вел общее хозяйство, принимал участие в воспитании ребенка — это тоже брак, только не зарегистрированный. Отказ содержать ребенка в данном случае можно приравнять к разводу с соответствующими последствиями.
Следует заметить, что все это прекрасно согласуется с основными принципами гражданского законодательства: принял на себя обязательства, обещал — в одностороннем порядке отказаться уже не можешь. Если все же отказался — плати, чтобы потерпевшая сторона не имела убытка. Договор считается заключенным, обещание данным не только тогда, когда имеется бумага с подписью, но и когда заключение договора либо обещание следуют из поведения.
Новый кодекс доказательств, что мужчина состоял в незарегистрированном браке, что-то обещал, принимал на себя какие-то обязательства, не требует. Выпустил на волю сперматозоид — и для алиментов вполне достаточно. Причем совершенно неважно как он его выпустил: после ухаживания, уговоров, или, наоборот, по просьбе женщины или вообще без своего ведома. Если в прошлом мужчина платил свои 25% за то, что принял на себя обязательства и не выполнил их, то теперь — за последствия, наступления которых он не желал и проконтролировать не мог: все-таки именно от женщины зависит состоится ли зачатие и будет ли она рожать.
Автор: Борис Шипов
